Бэм подставила ему своё ухо и попросила высказать всё, что на душе накипело. Вот почему в то время как Старки готовит своих подкидышей для очередной атаки, Хайден приводит Бэм в компьютерную и выкладывает, что ему удалось выведать о положении в мире.

Он выводит на экран одну политическую рекламу за другой.

– Их становится всё больше и больше – как по телевидению, так и в Сети. Весь эфир запрудили! – Он показывает ей страстные воззвания об отмене Параграфа-17 и о повышении возрастного ценза разборки; призывы выдвинуть на голосование инициативу о разборке всех неблагополучных подростков; предложения о мерах по дальнейшему сокращению расходов на государственные детские дома, разумеется, за счёт разборки их обитателей; о выпуске облигаций с целью учреждения новых заготовительных лагерей, и так далее и тому подобное.

– Да ладно! – отмахивается Бэм. – Этого мусора всегда было полно. Тоже мне новость!

– Да, но взгляни сюда. – Хайден показывает ей график, отражающий частоту появления агиток. – Количество объявлений начало расти сразу же после акции в «Холодных Ключах», а после «Лунного Кратера» их стало вдвое больше! – Хайден оглядывается – вроде бы всё чисто, за ними не следят; и всё же он переходит на шёпот: – Да, Бэм, Батальон подкидышей всего лишь освобождает подростков из лагерей, но люди там, снаружи, напуганы. Ещё несколько месяцев назад все эти законопроекты не имели ни шанса, а теперь у них широчайшая поддержка. Старки хочет войны, так? Но как только люди решат, что это война, они неизбежно начнут выбирать стороны; и чем сильнее страх, тем больше они будут склоняться на сторону властей. А в настоящей войне, сама понимаешь… нам не выстоять.

Хайден уже видит, чем всё может кончиться. Введут закон военного времени – как это случилось во время восстаний тинэйджеров. Подростков будут хватать и разбирать за малейшие нарушения, и люди не станут протестовать из страха перед собственными детьми.

– На месте каждого уничтоженного лагеря появится два. – Хайден ближе склоняется к своей собеседнице и с нажимом произносит: – Старки не остановит разборку, Бэм. Он добьётся лишь одного – оно никогда, никогда не прекратится !

По разом побледневшему лицу Бэм он видит, что та наконец ухватила суть. Он продолжает:

– Организация, которая финансирует войну Старки, возможно, делает это из желания потрясти систему, но это приведёт лишь к тому, что система укрепится, а Инспекция по делам молодёжи получит ещё больше власти.

И тут Бэм говорит такое, что Хайдену даже в голову не приходило:

– А что если как раз это им и нужно? Что если люди, поддерживающие Старки, хотят, чтобы инспекторы забрали ещё больше власти?

Хайдена словно пробирает морозом. Он понимает: Бэм, похоже, наткнулась в этом старом руднике на жилу, ведущую к основным, глубинным залежам.

Всё мирно. Всё спокойно. Резервация арапачей, этот оазис посреди страшной реальности, не желает знать, что происходит за его стенами и воротами. А там звучат призывы к отмене Параграфа-17, предложения к законопроектам об удалении мозга у заключённых с последующей разборкой остального тела, о разрешении людям добровольно продавать себя на органы. Страшная угроза нависла над миром. Она вполне может стать явью, если её не остановить. Как и Коннор, Лев понимает, что должен что-то делать.

– Брось в реку камень – и он попросту пойдёт ко дну, – говорит ему Элина. – Поставь на пути у потока валун – и вода обтечёт его. Чему быть, того не миновать, что бы ты ни предпринимал.

У Элины много прекрасных качеств, но её пассивное, фаталистическое мировоззрение к ним не относится. К сожалению, её взгляды разделяют многие жители резервации.

– Если набросать валунов побольше и покрупнее, получится плотина, – возражает Лев.

Элина открывает рот, чтобы изречь очередную сентенцию – типа «плотины прорываются, приводя к таким разрушениям, на какие неспособна сама река» – но передумывает и меняет тему:

– Завтрак готов. Поешь. Глядишь, и силёнок прибавится. Лев слушается и принимается уписывать ямсовые оладьи, которые, по словам Элины, когда-то подавали с сиропом из агавы; но поскольку агава повсеместно уничтожена, приходится довольствоваться кленовым. Лев признаёт, что частично его решение остаться в резервации вызвано желанием отгородиться от мира, жить среди людей, которых он искренне любит и которые искренне любят его. Но это не всё. У него есть и более значительная цель.

Среди Людей Удачи в ходу пословица: «Куда арапачи, туда и все племена» . Арапачи самые богатые, и, очевидно, политически самые влиятельные; поэтому их образ жизни служит примером для всех остальных. И до тех пор пока арапачи проводят политику строжайшего изоляционизма, окружив себя границами и паспортными контролями, многие другие племена – особенно те, что не зависят от туризма – следуют их образцу. С другой стороны, мало кто догадывается, как много уже в реке валунов. Льву только надо найти способ собрать их вместе в цельную плотину, и тогда, возможно, ход истории изменится.

Проблема заключается в Уиле Таши’ни и в том, что случилось во время первого пребывания Льва у арапачей.

Как и Уна, арапачи считают его предвестником несчастья, чем-то вроде носителя чумы. Они допускают, что Лев – жертва своего общества, но он напоминает им о вещах, о существовании которых они вообще не хотели бы знать. Если он хочет сдвинуть их с мёртвой точки, придётся сначала завоевать их симпатии.

• • •

В субботу Лев объявляет Таши’ни, что собирается в город.

– В Хеети-Парке играет группа. Хочу послушать.

– Может, не стоит так выставлять себя напоказ? – сомневается Чал. – Совет смотрит на тебя сквозь пальцы, пока тебя никто не видит и не слышит, но чем больше ты высовываешься, тем больше они будут склонны поднять вопрос о твоём пребывании здесь.

– Не могу же я вечно прятаться, – возражает Лев. Он не собирается посвящать их в свои истинные планы.

Кили упрашивает отпустить его вместе с Левом, но он наказан за то, что ругнулся по-арапачски; парнишка надеялся, что это сойдёт ему с рук, но не тут-то было. Вот и хорошо, думает Лев. Не хватало ещё вмешивать во всё это Кили. Он должен пойти один.

• • •

Когда Лев приходит в парк, концерт уже идёт полным ходом. Зрителей около двухсот – лежат на покрывалах или сидят на садовых стульях, закусывают и наслаждаются тёплым августовским днём. Группа, кстати, хороша. Звучит любопытная смесь традиционных туземных мелодий, поп-музыки и старых песен. Словом, на любой вкус.

Лев держится в сторонке, стараясь «не высовываться», но он видит, как какой-то человек замечает его и шепчет на ухо своему соседу. Ну что ж, через несколько минут у них появится ещё больше материала для пересудов.

Лев проходит вперёд. Как только группа заканчивает первую композицию, он вынимает из кармана два бумажных листка и поднимается на подиум. Опускает микрофон на несколько дюймов вниз, так, чтобы штуковина не загораживала лица, когда он начнёт своё обращение.